Есть в нём прелесть молчания. Ситуация, в которой никто не может начать говорить первым, для него естественна. Юмору в нём не место, потому что там царят другие чувства и эмоции: беззащитность, невинность, нежность и тоска. Особенно тоска.
Об иранском кино давно говорят как о культурном феномене конца века. Оно дарит остроту переживаний и чувство сострадания. С одной стороны, иранское кино кажется таким понятным и простым, а с другой – инопланетным, и думаешь, что надо сделать над собой усилие, чтобы понять этот бесхитростный культурный код фарси.
Кино в Иране началось в 1900 году. Но я познакомилась с ним немного позже. Несколько раз пережив трансформацию, иранский кинематограф обрёл своё лицо, все те черты, за которые его сегодня любит публика. Важно не то, что оно нынче «модное», «самобытное» и «новаторское», важно, что оно умеет тронуть чувства, которые, казалось бы, уже ничто не может расшевелить в наших закостенелых душах. Так глубоко копнёт, что страшно делается. И после него всё происходящее вокруг начинает казаться пустым, суетным и глупым.
«Усама», «Цвет рая», «Дети небес» – сухие диалоги, теснота, бедность, главные герои – дети или подростки. Они все неозлобленные, воспринимают свою жизнь без упрёков, несмотря на тяжёлые условия. Естественно, плачут, естественно, страдают, серьёзно борются за каждую возможность быть счастливыми, переносят одиночество так стоически, как не каждому взрослому это бы удалось, а потом так же естественно погибают на руках у своих родителей. Проживают короткую, полную надрыва и горечи жизнь. Больно, но легко и невинно.
Этой «невинностью» своих картин иранцы и растопили и продолжают растапливать сердца критиков на кинофестивалях. За последние два года иранские кинематографисты на различных международных фестивалях получили больше 30 наград.
Никаких спецэффектов – только музыка, как живая вода и природа, как фон для всего натурального и настоящего.
Главные иранские режиссёры современности Мохсен Махмальбаф и Маджид Маджиди снимают непрофессиональных актёров в своих квазидокументальных историях, очень личных и почти автобиографичных. Их дело продолжают трое детей Махмальбафа – Самира, Хана и Майсам.
В 22 года Самира Махмальбаф привезла домой свой первый приз из Канн за полнометражный фильм «Школьные доски». На гонорары от мировых сборов Самиры семья построила в Афганистане три школы.
Критики пишут о том, что все иранские режиссёры раз за разом демонстрируют в своих лентах юность и минимализм, но делают это так, как никто другой в мире больше не умеет. Невозможно нам понять иранское кино до конца, как не поймут никогда до конца друг друга мужчина и женщина. Но, возможно, в этом-то и есть его главная прелесть. Но каждый посмотрит его и увидит то, что ни Маджиди, ни Махмальбаф в своих работах и не думали показать. А мы заметили.
Номер газеты
- 11 просмотров